Дворянство в россии. Век златой и закат роковой

Хотя после 1785 г. дворянство объединялось в единое сословие, его представители различались по источнику получения дворянства и по размерам своих доходов. По источникам происхождения дворянство делилось на титулованное (приобретенное на основании титула — граф, барон и т.п.); древнее (находившееся в составе дворянства в момент обнародования Жалованной грамоты не менее 100 лет); пожалованное государем; приобретенное военной или гражданской службой; иностранное дворянство, перешедшее в русскую службу; личное дворянство.
С точки зрения доходов, дворянство делилось на три разряда: низший, средний и высший (подобное деление характерно для всех сословий). До отмены крепостного права в 1861 г. критерием материального положения дворянства было не количество земли, а число принадлежавших ему крепостных крестьян. Действительно, образование, престиж, влияние дворянина зависели от того дохода, который давали его крепостные. Поэтому к низшему разряду принадлежали дворяне беспоместные или мелкопоместные с числом душ мужского пола не менее 20. Достаточными помещиками считались те, у кого было от 21 до 100 крепостных, а к высшему разряду относились владельцы более чем 100 крепостных. Личные дворяне не имели права владеть крестьянами, и основной доход им приносили жалование или пенсия за службу.
В первой половине XIX в. считалось, что приличный дворянству образ жизни может вести провинциальная семья, имеющая 300— 400 руб. серебром годового дохода; в Петербурге и Москве доход должен был быть в 450—750 руб. Такой доход имели чиновники V— VIII классов по Табели о рангах, поэтому и дворянство давалось по достижении именно VIII класса. Низшие чиновники и мелкопоместные дворяне не могли вести образ жизни, соответствующий дворянскому. По этой причине многие чиновники оставались безбрачными, а если женились, то имели одного—двух детей.
Материальное положение дворянства в значительной степени влияло и на их корпоративные права. Потомственный дворянин, записанный в дворянскую книгу губернии, имел право лишь присутствовать на заседаниях дворянского собрания. Право принимать решения и занимать общественную должность в дворянском самоуправлении предоставлялось только тем из них, кто имел годовой доход в 100 руб. (это соответствовало наличию 20 душ крепостных, так как в конце XVIII в. средний доход с души составлял 5 руб. серебром). Непосредственным же правом избирать должностных лиц в дворянском самоуправлении обладали только те дворяне, которые владели не менее чем 100 крепостными мужского пола.
Таким образом, малочисленная дворянская денежная элита по своим доходам значительно отличалась от всего остального дворянства. Как справедливо заметил один из исследователей: «Все рассказы иностранцев о богатстве старой России представляют более вымысла, нежели правды. Россия была одной из беднейших стран Европы, а заезжих к нам иностранцев могло поражать богатство только царского двора и некоторых, весьма немногих дворян».
В первой половине XIX в. сословные признаки духовенства продолжали развиваться, хотя это шло вразрез с церковно-канонической точкой зрения. Священники были образованнее других слоев населения, по уровню грамотности они не уступали дворянству. Высший разряд белого духовенства приближался по своим юридическим правам к личному дворянству, но по доходам от службы сильно от него отставал. Средний годовой доход священника составлял от 30 до 80 руб. в городе и от 25 до 40 руб. в деревне. К тому же доход этот не был гарантирован и полностью зависел от настроения и капризов паствы (прихожан). Поэтому не удивительно следующее свидетельство современника: «Духовенство, особенно белое, любят и уважают, но целое сословие находится в презрении».
Конечно, очень многое в судьбе священника зависело от богатства или бедности прихода. Однако в целом можно сказать, что по уровню доходов духовенство заметно уступало дворянству, а сами эти доходы более равномерно, чем в случае с дворянством, распределялись между разными группами духовенства и отдельными причтами. Большинство представителей разрядов белого духовенства жило теми же надеждами, что и светское чиновничество, мечтая о выгодных назначениях и перемещениях. Иными словами, духовная служба тоже строилась на иерархическом принципе, основанном на постепенном продвижении священников по служебной лестнице.
Как и дворянство, священнослужители оказались в значительной изоляции от остальных слоев населения, что объяснялось их кастовостью и европеизированным (во всяком случае, с точки зрения крестьян) семинарским образованием. В сочетании с традиционной православной системой ценностей такой гибрид приводил к установлению в церковной среде своеобразных, только ей присущих культурных стандартов и отношений.

И в интернете, и в прессе часто приходится сталкиваться с мифами, неточностями, наивными представлениями или просто глупостями о дворянстве. Необходимо, как нам кажется, прояснить некоторые аспекты, связанные с дворянством, которые наиболее часто понимают превратно.

Во-первых, далеко не все дворянские роды титулованы. В Российской империи было очень много дворян, не носящих никакого титула, и при том принадлежащих к семьям столь древним, что многие титулованные дворяне могли позавидовать (например, Пушкины, Бакунины, Нарышкины...). Кроме того, нередко титул давался отдельному представителю семьи, который начинал таким образом новый, титулованный род. Поэтому существуют графы Апраксины и просто дворяне Апраксины, графы Головины и просто дворяне Головины, и т.д.

Во-вторых, некоторые ложно считают графский титул самым престижным. На деле, среди трёх российских дворянских титулов, самым престижным был всегда княжеский. Конечно, в силу некоторой инфляции княжеского титула (в частности, очень много новых княжеских титулов было признано при присоединении Кавказа к Российской империи, что сильно увеличило и без того большое количество князей, тогда как графских родов было менее трёхсот), а также потому, что графский титул за особые заслуги начал давать Пётр I, постепенно сложилось представление о графском титуле как более престижном, но это ошибка. Существует довольно чёткая иерархия титулов, общепринятая во всей Европе, по которой российские три титула по порядку — князь, граф, барон. Среди князей наиболее престижны, конечно, Великие князья (члены царской фамилии), затем светлейшие князья (Лопухины, Волконские, Юрьевские, и т.д.), и «просто» князья.

В-третьих, ещё один миф касается «Бархатной книги» (составление которой началось в 1682 и продолжалось по 1687), про которую многие думают, что она является непременным условием подтверждения древности рода. На самом же деле, целый ряд бесспорно древних русских родов (Апраксины, Арсеньевы, Глебовы, Карачаровы, Левашовы, Ртищевы, Сумароковы, Языковы и многие другие, общим числом более 700 родов!) не вошло в Бархатную книгу просто потому, что их представители не подали в Разрядный приказ запрошенные документы. Кроме того в самой Бархатной книге немало неточностей и недостоверных сведений...

Также отметим, в-четвёртых, что вопреки наивным представлениям, далеко не все дворянские семьи были богаты. Дворянское сословие вообще было крайне неоднородно. Как можно сравнивать, к примеру, Волконских, Гагариных или Оболенских, которым принадлежало по нескольку ДЕСЯТКОВ, А ТО И СОТЕН ТЫСЯЧ ГЕКТАР ЗЕМЛИ, с теми дворянскими семьями, в чьём владении было 5-20 десятин, а то и вовсе ничто (к концу монархии, немало дворян вовсе не владели никакой недвижимостью, особенно после отмены крепостного права). Обедневшие дворянские семьи влекли существование немногим лучше того положения, в котором находились их бывшие крестьяне. В конце XIX-начале XX в. часто случалось, что дворяне пускались в предпринимательство, а то и просто становились мастеровыми. Опять же, и до 1861 вовсе не все дворяне были владельцами крепостных крестьян, в силу того, что многие из них были просто пожалованы в личное дворянство за заслуги или в результате достижения определённого чина, и также было много дворянских отпрысков, не унаследовавших никаких «душ» от своих отцов, когда шла речь о многочисленных семействах.

В-пятых, крайнее неравенство среди дворян заметно и том, что касается их близости ко Двору. В представлении многих россиян сегодня, дворяне — в большинстве своём придворные. Некоторые любят рассказывать ни на чём не основанные истории про прабабушку-фрейлину, и т.д. На деле же, высшая знать (титулованные придворные семьи) была совсем небольшой прослойкой дворянского сословия, которое в подавляющем большинстве своём было губернским, т.е. жило в провинции. Многие служили Императору всю жизнь, ни разу не увидев его. Многие потомственные дворяне жили из поколения в поколение на одном и том же месте, и за исключением тех из них, кто шёл на военную службу, нередко ни разу не бывали в столицах.

Таким образом, хоть дворянство и было привилегированным сословием, среди него самого наблюдалось столь кричащее неравенство, что делается невозможным обобщать свои представления о дворянстве. Была пропасть между небольшим уездным чиновником в Тамбовской губернии, достигшим в конце карьеры определённого чина и еле-еле заработавшим себе личное дворянство, и потомком старинного княжеского рода, приближённого к императору, занимающего высшие государственные должности, нпрм. из рода Голицыных или Львовых. Кроме внутренних противоречий между личными и потомственными дворянами, а среди последних, между титулованными и нетитулованными родами, существовало ещё серьёзное различие в размерах богатства (земли, дворцы, крепостные, движимое имущество, иконы и реликвии...), а также в приближенности к власти и влиянии на неё.

В-шестых, ещё один наивный миф касается привилегированного положения дворянского сословия. Конечно, прав и привилегий было у дворян немало. Но однако считать их всех непременно богатыми бездельниками, нещадно эксплуатирующими народ и живущими за его счёт, тоже карикатурное преувеличение, унаследованное многими россиянами от большевистской семидесятилетней пропаганды. На деле, свои привилегии дворяне должны были ещё заслужить. Они должны были служить Престолу (а значит — России) на военной или гражданской службе, на них лежало немало обязанностей по организации страны, от собирания налогов до комплектования армии. Они первыми падали на войне и кровью платили за свои привилегии. При Петре I, их положение как государевых подневольных служащих было ещё более закреплено законодательно, именно молодых дворян посылал Пётр за границу учиться, дворян заставлял работать на государство. По сравнению с положением дворянства в первой половине XVIII века, грамота, дарованная сословию в 1785 Екатериной II показалась им во многом освободительной.

Касательно, в-седьмых, количества дворян — по представлениям многих россиян, сословие было крайне узким, чуть ли не несколько тысяч или десятков тысяч человек. На самом же деле — это можно сказать с некоторой натяжкой лишь про титулованных дворян и высшую знать. А дворян же вообще в Российской империи в конце XIX-начале XX в. было порядка 1-1,2 миллионов человек (если считать и личных, и потомственных дворян). Однако в сравнении с западноевропейскими странами, пропорция дворян была всё же несколько уже: чуть меньше процента от населения в России, порядка полутора процентов во Франции или в Англии. Таким образом, дворянство хоть и было пределом мечтаний для многих выходцев из низов, всё же не было чем-то заоблачно далёким и недоступным, особенно после 1722 (Петровская «Табель о Рангах») для тех, кто получил минимальное образование и благодаря своему усердию и уму смог продвинуться по иерархии чинов. Восхождение по социальной лестнице могло занять несколько веков. Показательный пример — бывшие крестьяне Строгоновы, ставшие купцами в конце XV века, полтора века спустя — промышленниками, дворянами, баронами, а потом и графами, уже в XVIII веке.

В-восьмых, в том, что касается Романовых, нередки ложные представления о них и их происхождении. Выдвижение этой довольно средней боярской семьи в 1613 обязано лишь положению отца Михаила Романова (патриарха Филарета) и близости к последним монархам династии Рюриковичей (не кровной близости, а благодаря свадьбе Ивана IV Грозного с Анастасией Захарьиной-Юрьевой, сам род «Романовых» ещё тогда даже не существовал). Целый ряд дворянских родов намного старше и знатнее рода Романовых, особенно Рюриковичи (Одоевские, Барятинские, Волконские, Львовы, Кропоткины, Друцкие, и т.д.). Не говоря уж о том, что род Романовых, строго говоря, пресёкся со смертью императрицы Елизаветы Петровны в 1761, т.к. её наследник Пётр III был уже представителем новой (и немецкой!) династии на русском троне, Ольденбургской (или Гольштейн-Готторпской), и лишь по решению Елизаветы династию продолжили называть официально династией Романовых.

В-девятых, многим из фамилий соответствует несколько дворянских родов, иногда совершенно не связанных между собой. К примеру, Суворовых, Языковых или Чулковых известно более пяти родов. Иногда это могло происходить оттого, что более-менее одновременно в разных местностях была стихийно создана одинаковая фамилия; иногда роды имеют бесспорного общего родоначальника, но точные данные утеряны, и достоверно некоторые из них отслеживаются лишь до определённой степени; а иногда, особенно в случае с распространёнными фамилиями как Ивановы, Степановы или Козловы, родоначальником дворянского рода является конкретный не так давно живущий человек из недворян, кому пожаловано было потомственное дворянство. Опять же, после отмены крепостного права, многие из крестьян не имевших фамилий были записаны по фамилиям их бывших владельцев-помещиков, и т.д. Таким образом, тот факт, что Ваша фамилия, к примеру, Балашов, Горохов, Куприянов или даже Голицын, вовсе не означает, что Вы обязательно имеете среди предков дворян этой фамилии. Вот почему необходима строгая генеалогическая работа по установлению своих предков (очень часто приходится видеть совершенно необоснованные и смешные претензии разных лиц, как искренних, так и заведомо нечестных: например, совершенно чётко известно, что Николай Петрович Резанов, путешественник и дипломат, один из основателей Российско-Американской компании (1764—1807), не оставил потомства, оба его ребёнка умерли слишком рано; и дворяне Резановы к тому же никогда не были графами. Авторы известной рок-оперы приукрасили историю, сделав командора Резанова графом. Однако в прессе и в интернете некоторые из Резановых подают себя как возможных прямых потомков Н.П.Резанова, а кое-кто называет себя и графом Резановым, что исторический нонсенс).

Не всем известно, в-десятых, что вовсе не все дворянские роды России имели свой герб. В официальный «Гербовник» включено лишь порядка 3000 гербов, из которых немало и личных (не родовых). В России же дворянских родов намного больше. Очень часто, лишь одна конкретная ветвь обладала гербом, что не даёт, естественно, никакого права другим дворянским родам (и уж тем более просто однофамильцам!) легитимно использовать этот герб как свой.

В-одиннадцатых, в российской традиции, фамилии, дворянство (и титулы) передавались исключительно по мужской линии. Также исключались из наследования до 1917 г. т.н. «незаконнорожденные» (внебрачные или адюльтерные) дети, хотя многие из них, особенно дети представителей царской фамилии или высшей знати, и получили иную фамилию и дворянство (тому много примеров, нпрм. графы Бобринские, родоначальником которых был внебрачный сын Екатерины II). Усыновлённые дети иногда получали дворянство по просьбе родителей, по «Высочайшему соизволению». Учитывая, что начиная с прошлого столетия, особенно после Второй мировой войны, немало детей рождалось вне брака и получало фамилию матери, большое число сегодняшних россиян, носящих дворянские фамилии (и реально имеющих дворян среди предков) с дореволюционной точки зрения не являются дворянами (не говоря уж о том, что юридически само понятие дворянства в России с октября 1917 не существует).

В-двенадцатых, наконец, никакие пожалования российского дворянства (и уж тем более титулов) после февраля 1917 совершенно не легитимны, поскольку дворянство может жаловать лишь царствующий монарх. С февраля 1917, Россия является республикой. К тому же, Дом Романовых в изгнании возглавляется лицами, чей статус как минимум спорный, а на деле — просто безосновательный по целому ряду причин, т.к. Кирилловичи были исключены из престолонаследия ещё в 1905/07 из-за брака Кирилла Владимировича Романова (1876—1938), неразрешённого Императором, а также противоречащего установлениям Православной церкви, а уж тем более вследствие общеизвестного предательства Кириллом Владимировичем Императора и монархии в 1917, не говоря уж о морганатическом браке его сына Владимира Кирилловича Романова (1917—1992) и целом ряде «проблем» с соблюдением чётких правил престолонаследия, установленных Павлом I. Таким образом, совершенно не приходится говорить о каких-либо новых дворянских родах или титулах после 1917, даже если таковые были «пожалованы» претендентами на трон (не говоря уж о всяческих проходимцах, пытающихся торговать фантазийными дворянскими титулами, и на которые находятся иногда несведущие и неумные покупатели).

По всем этим причинам, никто больше не может всерьёз считать себя дворянином несуществующей более Российской империи, но максимум может (при условии, что сиё строго доказано и соблюдает традиционные российские правила передачи потомственного дворянства, а не является просто совпадением фамилии) именоваться либо представителем какого-либо дворянского рода, либо потомком каких-либо дворянских родов (тогда уже вне привязки к правилам передачи дворянства и обязательного соблюдения различных принципов). Именно такой (правильный) выбор сделало современное Российское дворянское собрание, полное название которого также расставляет необходимые акценты — «Союз потомков Российского Дворянства - Российское Дворянское Собрание», и которое принимает в свои ряды любых доказанных потомков дворян (даже для потомков по женским линиям или с переходом через детей, родившихся вне законных браков и каково бы ни было их вероисповедание, и т.д.). Вообще, математически очевидно, что среди ныне живущих россиян почти нет таких, у кого не было бы среди предков дворян. Просто подавляющее большинство не осознаёт этого и не интересуется этим.

История

Возвышение дворянства

• С XIV века дворяне стали получать за службу землю: появился класс землевладельцев - помещиков . Позже им была разрешена покупка земли.
• После присоединения Новгородской земли и Тверского княжества (конец XV века) и выселения вотчинников из центральных районов освободившиеся таким образом земли были розданы дворянам под условием службы (см. поместье).
• Судебник 1497 года ограничил право перехода крестьян (см. крепостное право).
• В феврале года в Кремлевском дворце состоялся первый Земский Собор . На нём выступил с речью Иван IV . Вдохновляемый идеями дворянина Пересветова , царь взял курс на построение централизованной монархии (самодержавия) с опорой на дворянство, что подразумевало борьбу со старой (боярской) аристократией. Он публично обвинил бояр в злоупотреблениях властью и призвал всех к совместной деятельности по укреплению единства Российского государства.
• В 1550 году избранная тысяча московских дворян (1071 чел.) была испомещена в пределах 60-70 км. вокруг Москвы.
• Уложение о службе 1555 года фактически уравняло дворянство в правах с боярством, включая право наследования.
• После присоединения Казанского ханства (середина XVI века) и выселения вотчинников из района опричнины , объявленного собственностью царя, освободившиеся таким образом земли были розданы дворянам под условием службы.
• В 80-е годы XVI века вводились заповедные лета .
• Соборное уложение 1649 года закрепило право дворян на вечное владение и бессрочный сыск беглых крестьян.

Усиление русского дворянства в период XIV-XVI веков происходило в основном за счёт получения земли под условием военной службы, что фактически превращало дворян в поставщиков феодального ополчения по аналогии с западноевропейским рыцарством и русским боярством предыдущей эпохи. Поместная система , ведённая с целью усиления армии в ситуации, когда уровень социально-экономического развития страны ещё не позволял централизованно оснащать армию (в отличие, например, от Франции, где короли с XIV века начали привлекать рыцарство в армию на условиях денежной оплаты сначала периодически, а с конца XV века - на постоянной основе), обернулась крепостным правом, ограничившим приток в города рабочей силы и затормозившим развитие капиталистических отношений в целом.

Апогей дворянства

• В году императором Петром Первым введена Табель о рангах - закон о порядке государственной службы, основанный на западноевропейских образцах.
  • Согласно Табели, пожалование старых (боярских) аристократических титулов прекращалось, хотя они формально и не отменялись. Это стало концом боярства. Cлово «боярин » осталось только в народной речи как обозначение аристократа вообще и выродилось до «барин».
  • Дворянство как таковое не было основанием для занятия чина: последний определялся только личной выслугой. «Мы для того никому никакого ранга не позволяем, - писал Петр, - пока они нам и отечеству никаких услуг не покажут». Это вызвало негодование как остатков боярства, так и нового дворянства. Этому, в частности, посвящена Вторая сатира Кантемира «На зависть и гордость дворян злонравных» .
• Привилегии дворянства закреплены и юридически кодифицированы «Жалованной грамотой дворянству 1785 ». Главная привилегия: дворянство освобождено от обязательной государственной службы (фактически - от любых обязательств перед государством и монархом).

Закат дворянства

• В начале XIX века (особенно после Отечественной войны) часть дворянства прониклась республиканскими настроениями. Многие дворяне вступали в масонские ложи или тайные антиправительственные организации. Движение декабристов имело черты дворянской фронды .
• После крестьянской реформы 1861 года экономические позиции дворянства ослабли. По мере развития капитализма в России дворянство теряло позиции в обществе.
• После Октябрьской революции все сословия в РСФСР были юридически ликвидированы декретом ВЦИК «Об уничтожении сословий и гражданских чинов» от 10 ноября 1917 года.

Классификация

В период расцвета дворянство подразделялось на:

• Древнее дворянство - потомки древних княжеских и боярских родов .
• Титулованное дворянство - князья , графы , бароны .
• Потомственное дворянство - дворянство, передававшееся законным наследникам .
• Личное дворянство - дворянство, полученное за личные заслуги (в том числе при достижении 14 класса на гражданской службе), но не передающееся по наследству. Было создано Петром I с целью ослабить замкнутость дворянского сословия и дать к нему доступ людям низших классов.

Престиж личного дворянства был минимален (его даже не считали настоящим дворянством). Помимо обычной выслуги потомственного дворянства, личные дворяне могли до 1900 г. ходатайствовать о его получении в случае, если их отцы и деды прослужили по 20 лет в обер-офицерских чинах. Личное дворянство распространялось только на жену. Дети же пользовались статусом потомственных почётных граждан.

Просить о возведении в потомственное дворянство могли внуки личных дворян (то есть потомки двух поколений лиц, получивших личное дворянство и состоявших на службе не менее 20 лет каждый).

Личное дворянство приобреталось лицами недворянского происхождения:

• пожалованием (что было крайне редко)
• достижением чина по службе
• в случае награждения орденом

По чинам личное дворянство получали:

«1. Лица, производимые на действительной службе в чин обер-офицерский, а в гражданской - в чин девятого класса; …

3. Лица купеческого сословия, жалуемые чином девятого класса не по порядку службы, если при том не дано им будет особых грамот на дворянство потомственное».

• Беспоместное дворянство - дворянство, полученное без наделения и закрепления земель (поместий).

Приобретение дворянства

Титул дворянина передаётся по наследству или присваивается .

Было несколько способов приобретения дворянства. Один из них - приобретение дворянства службой. Ранее дворянином автоматически становился профессиональный военный, поступивший на службу тому или иному князю.

В 1722-1845 потомственное дворянство давалось за выслугу первого обер-офицерского звания (фендрика , затем прапорщика , корнета) на военной службе (и вообще звания, отнесенного к XIV классу и выше - например звание штык-юнкера не было обер-офицерским, но дворянство давало) и чина коллежского асессора на гражданской и при награждении любым орденом Российской империи, c 1831-го года - за исключением польского ордена Virtuti Militari .

В 1845-1856 - за выслугу чина майора и статского советника, и за награждение орденами Святого Георгия , Святого Владимира всех степеней и первыми степенями других орденов.

В 1856-1900 - дворянство давалось дослужившимся до чина полковника, капитана 1 ранга, действительного статского советника.

В 1900-1917 повысился ценз по орденам - потомственное дворянство по ордену Святого Владимира можно было получить только начиная с 3-й степени. Это ограничение было введено в связи с тем, что орден Святого Владимира 4-й степени массово жаловался по выслуге лет и за благотворительные пожертвования.

Позволительно было ходатайствовать о пожаловании потомственного дворянства в том случае, если отец и дед ходатая имели личное дворянство, выслужив его в обер-офицерских чинах.

Привилегии дворянства

Дворянство обладало следующими привилегиями:

• право владения населенными имениями (до 1861),
• свобода от обязательной службы (в 1762-1874, позже была введена всесословная воинская повинность),
• свобода от земских повинностей (до 2 половины XIX века),
• право поступления на государственную службу и на получение образования в привилегированных учебных заведениях (в Пажеский корпус , Императорский Александровский лицей , Императорское училище правоведения принимались дети дворян из 5 и 6 частей родословной книги и дети лиц, имевших чин не ниже 4 класса),
• право корпоративной организации.

См. также

• Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства

Ссылки

• Списки дворянских родов Российской империи по губерниям. Библиографический указатель
• Кучурин В.В. Мистицизм и западноевропейский эзотеризм в религиозной жизни русского дворянства
• Кучурин В.В. П.Н. Милюков о религиозной жизни русского дворянства
• Списки дворян, издававшиеся в губерниях Российской Империи
• Яблочков М. История дворянского сословия в России. СПб, 1876
• Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Дворянство в России" в других словарях:

I как высшее правящее сословие в России возникло на почве государственной службы. Так как в древнее время государственная служба ничем не отличалась от личного услужения князю, то этим прежде всего объясняется разнообразный состав общественных… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

В наследие от своих предшественников Пётр Великий получил служилое сословие сильно расшатанным и не похожим на тот служилый класс, который знала под этим названием эпоха расцвета Московского государства. Но Петру досталось от его предков на… … Википедия

Запрос «Дворянка» перенаправляется сюда; см. также другие значения. Дворянство привилегированное сословие, возникшее в феодальном обществе. Понятие частично воспроизводится в буржуазном обществе. В широком смысле 1 м дворянством именуют… … Википедия

Сословие светских землевладельцев, обладавших наследственными привилегиями; вместе с Духовенством составляло господствующий класс в феодальном обществе; в ряде стран в той или иной степени сохранило свои привилегии и при капитализме.… … Большая советская энциклопедия

Экономическое положение русского дворянства всегда было отражением государственных реформ. Бурные преобразования Петра I сделали как никогда востребованными образование, восприимчивость к новым знаниям и умениям - государь обещал потомкам неблагородных фамилий жаловать графами «за ум». «Золотой век» Екатерины II стал порой расцвета дворянства, сопровождавшегося увлечением красивой жизнью без оглядки на реальные финансовые возможности. Отмена крепостного права и последующие реформы привели к обнищанию и закату благородного сословия.

Свободы и привилегии благородного сословия

Сословием с оформленными правами и обязанностями дворяне стали в XVIII веке, при Петре I. В 1714 году он издает Указ о единонаследии, в котором поместья дворян объявляются их безусловной собственностью. В 1719 году крестьяне, которые были в имении знатного человека, закрепляются за ним.

В 1762 году Петр III издает манифест «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству», которым освобождает дворян от необходимости служить. При этом земельная собственность и право распоряжаться крестьянами за ними сохраняются.

В 1785 году Екатерина II издала Жалованную грамоту дворянству (Грамоту на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства). Так был завершен процесс превращения дворянства в сословие, обладающее огромными правами и свободами.

Грамота Екатерины II закрепляла полное и неограниченное право собственности на наследование любого вида имущества, в том числе на крестьян. Дворяне сохраняли освобождение от обязательной военной и государственной службы. К лицам дворянского звания запрещалось применять телесные наказания и пытки. Благородное сословие могло создавать свои общества - Дворянские собрания.

Очень важны экономические права и привилегии: дворяне имели право заниматься любой разрешенной законом предпринимательской деятельностью, при этом освобождались от податей и повинностей. Политика просвещенного абсолютизма проводилась Екатериной II в интересах дворянства и при этом способствовала развитию капиталистических отношений. Неслучайно эпоха ее правления вошла в историю как «век золотой Екатерины».

Откуда пошли и как подразделялись

При Петре I дворянами становились по службе, позже появилась практика предоставления дворянского звания монархом. В начале XIX века дворянское звание могла давать докторская ученая степень. Принадлежность «благородному» сословию подтверждалась обязательным занесением в губернские дворянские книги. Русское дворянство можно разделить на несколько групп по разным критериям. Если классифицировать по происхождению, можно выделить такие группы:

• титулованное дворянство (граф, барон, князь);
• так называемое древнее дворянство, которое к моменту принятия Жалованной грамоты дворянству не менее ста лет находилось в этом статусе;
• получившие звание от монарха;
• ставшие дворянами в результате длительной военной или административной службы;
• иностранцы-дворяне, которые становились подданными русского императора.

Другой принцип разделения дает имперское законодательство, которое выделяет дворян личных и потомственных. И те и другие обладали примерно одинаковым набором привилегий. Однако личный дворянин не мог передать этот статус своим детям.

В среде дворянства была сильная мобильность, личные дворяне стремились стать потомственными. Получение статуса потомственного дворянина позволяло занимать серьезные должности с большим жалованьем, покупать земли и крепостных крестьян. Для этого чиновники XIV–IX рангов усердно служили и примерно через двадцать лет достигали того ранга, который давал потомственное дворянство. Другим способом было получение ордена. Например, награждение орденом Владимира 4-й степени обеспечивало желанный статус потомственного дворянина.

Правда, правительство, обеспокоенное притоком в среду потомственного дворянства выходцев из других сословий, пыталось затруднить этот процесс. При Николае I в 1845 году было решено поднять «планку» предоставления потомственного дворянства с VIII до V ранга гражданской службы. При Александре II в 1856 году аналогичная мера была принята для соискателей этого звания на военной службе - с VIII до VI ранга. Правда, особого успеха такой подход не имел. К концу XIX века больше 70% дворян составляли те, кто получил свой статус по ордену, то есть путем длительной выслуги.

Немного статистики
По данным за 1858 год, личных и потомственных мелкопоместных дворян насчитывалось 614,3 тыс., или 69,1% всего дворянства; среднепоместных - 164,5 тыс., или 18,5%; крупнопоместных - 110 тыс., или 12,4%. Низшей группе принадлежало 3,2% всех крепостных, средней - 15,8, высшей - 81% .

«Щи хлебал деревянной ложкой...»

Среди мелкопоместного дворянства было много таких, кого можно назвать деклассированными. И нельзя сказать, что они появились только в середине XIX века. Известно, что князья Белосельские, возводившие свою родословную к Рюриковичам, были в личном услужении, а не менее знатные князья Вяземские служили деревенскими дьячками.

Не все выходцы из высшего дворянства купались в роскоши. Так, Н. Н. Муравьев, будучи свитским офицером, отмечал в записках: «...мундиры мои были бедны... щи хлебал деревянной ложкой, чая не было, шинель служила покрывалом и халатом, а часто заменяла и дрова... мы получали от отца 1000 рублей ассигнациями в год. Соображаясь с сими средствами, мы не могли роскошно жить. Было даже одно время, что я в избежание долга в течение двух недель питался только подожженным на жирной сковороде картофелем».

Часто офицеры даже гвардейских полков для организации своего быта объединялись в артели. Как видим, русское дворянство в своей массе отнюдь не было богатым. Более того, на протяжении XIX века доходы его падали.

Нужда учит, а барщина мучит

Падение доходов дворян было вызвано снижением рентабельности крепостного труда. Уже в первой половине XIX века помещичьи хозяйства переживали кризисные времена, хотя при этом втягивались в товарно-денежные отношения. Производство хлеба на продажу сулило помещикам серьезные доходы. Землевладельцы развивали барщину. Однако при этом производительность труда падала. Ведь в товарно-денежные отношения втягивался и крестьянин, который все больше тяготился работой на барина (что и отражено в пословицах типа «Барский двор хуже петли»). Помещики постоянно жаловались на «лень» крестьян на барщинной работе.

Почему же помещики не стремились заменить крепостной труд вольнонаемным, более производительным? Во-первых, рынок вольного труда был крайне узким, во-вторых, он требовал значительных капиталовложений. Выгоднее было использовать бесплатный труд крепостных, хотя и непроизводительный.

Поэтому основная масса землевладельцев пыталась найти выход внутри самой крепостной системы. Некоторые помещики устанавливали определенные нормы дневной выработки на барщине, кто-то вводил практику оплаты части барщинных работ. Широко была распространена практика перевода крестьян на месячину. При этом варианте крепостной полностью лишался своего надела, все время был занят на барщине. Помещик же каждый месяц выдавал крестьянину некий объем продовольствия и одежды.
Особого успеха эти меры не имели.

«Богатое и разоренное имение»

И все же некоторые наиболее дальновидные помещики пытались рационализировать свое хозяйство. Так, Дмитрий Маркович Полторацкий, купив в конце XVIII века имение Авчурино в Калужской губернии, превратил его в образцовое высокодоходное хозяйство. Он приглашал из Германии и Англии агрономов, использовал передовые методы агротехники (многопольный севооборот), дорогие сельхозмашины, новые сорта семян и улучшенные породы скота.


Успехи Полторацкого были известны по всей стране, в Авчурино ездили изучать его методы другие помещики, представители императорской фамилии. После смерти хозяина имение переживало разорение. Накануне отмены крепостного права в хозяйстве отмечали черты упадка. Писатель М. А. Осоргин писал, что это было «богатое и разоренное имение». Также источники отмечают, что различные корнеплодные растения, выращивавшиеся в Авчурине, сбыта не имели, целые посевы пропадали из-за «нерадения при уборке». Судя по всему, источником средств, необходимых для поддержания Авчурина, были другие имения Полторацкого, которые велись по традиционной методике, а также дополнительные производства, дававшие средства, например конный завод.

В долгах как в шелках

Что касается оброчных помещичьих имений, то они также переживали упадок. Еще в конце XVIII века в нечерноземных губерниях широко распространились крестьянские промыслы, которые способствовали росту оброка и доходности оброчных имений. Рост фабричного производства, наблюдавшийся в России с 30-х годов XIX века, наносил удар по крестьянским промыслам. Это приводило к падению платежеспособности крестьян и доходов помещиков. Крестьян отпускали на заработки в город, где они устраивались рабочими на первых русских заводах и фабриках. Однако оброк с этих доходов был значительно ниже, чем раньше. Ярким показателем упадка помещичьего хозяйства в это время является рост задолженности помещиков. При этом бóльшая их часть тратила доходы непроизводительно.

Немного статистики
В 1833 году помещики заложили примерно 4,5 млн душ, в 1859-м - 7,1 млн. Общая сумма помещичьего долга к 1859 году составила 425,5 млн руб.

Потрясение основ

Как видим, и до 1861 года русское дворянство испытывало проблемы. Отмена крепостного права и другие реформы Александра II стали переломным моментом в их жизни.

Сама крестьянская реформа 1861 года оценивается в исторической науке неоднозначно. В чьих интересах была проведена эта реформа - крестьян или помещиков? Сами крестьяне сразу наделялись гражданскими правами, получали личную свободу и землю, которая ими выкупалась. При этом ряд положений реформы безусловно учитывал интересы дворянства: отрезки части крестьянских земель в пользу помещика; формула вычисления выкупа земли крестьянами не по рыночной стоимости, а по размерам дореформенного оброка; длительный период выкупа земли, в течение которого крестьяне были обязаны нести прежние повинности в пользу барина. И все же потеря крестьянского труда стала для русских дворян-помещиков психологическим потрясением и серьезным экономическим ударом.

К этим глобальным изменениям дворянство оказалось не готово, в новую систему вписывалось плохо. Конечно, были помещичьи хозяйства, сравнительно быстро наладившие крупное товарное производство с применением свободного наемного труда батраков. Эти хозяйства преобладали в западных и южных губерниях России (в Прибалтике, на Правобережной Украине, на Северном Кавказе, в Новороссии), а также в большей части Нижнего Поволжья. Эти районы охватывали девятнадцать губерний.

Однако бóльшая часть помещиков после реформы вела хозяйство переходного типа, широкое распространение получила так называемая отработочная система. Отработки - это труд крестьянина на арендованной им помещичьей земле со своим инвентарем. Как и при крепостном праве, крестьянин обрабатывал поле помещика - но это был уже свободный крестьянин, имевший договорные отношения с бывшим хозяином. Вступали в силу рыночные условия спроса и предложения. И все же, пользуясь своим фактически монопольным положением земельного собственника, помещик мог диктовать крестьянину любые условия. Поэтому отработочная система приобретала кабальный характер.

Сокрушение привилегий

Как уже отмечалось, крестьянская реформа 1861 года лишила помещиков-дворян возможности использовать крестьянский труд. Другие реформы Александра II сокрушили привилегированное положение дворян в иных сферах жизни.

После полицейской реформы 1862 года дворяне были лишены права монопольного формирования уездной полиции. После земской реформы 1864 года дворяне уже не могли контролировать органы местного самоуправления. Издание Судебных уставов в 1864 году убрало дворянские суды, теперь они судились в общесословных судах. С 1874 года, когда была проведена военная реформа, дворяне наряду с другими сословиями должны были отбывать всеобщую воинскую повинность.

Особо отметим потерю дворянами привилегий в уплате налогов. Как мы помним, со времен Екатерины II дворянство было освобождено от выплаты податей. Теперь же ситуация изменилась самым решительным образом. С 1863 года дворяне наряду с собственниками иных сословий платили налог с городской недвижимости, с 1875 года стали выплачивать поземельный налог с имений. Кроме того, дворяне участвовали в земских сборах.

Таким образом, к концу XIX - началу XX века русские дворяне потеряли все свои сословные привилегии. Престижность дворянского звания была утрачена.

При Александре III и Николае II были приняты указы, объявлявшие личным дворянином любого человека, получившего высшее образование и бывшего государственным служащим или работавшего в земствах и городских думах пять-шесть лет. Уже в правление Александра II дворяне насмешливо именовались «почетным классом», «памятником старины».

Немного статистики
Историки отмечают уменьшение числа дворян-помещиков после реформы. В 1861 году в 50 губерниях их насчитывалось около 128,5 тыс., в 1877-м - 117,6, в 1895-м - 120,7, в 1905-м - 107,5 тыс. (без членов семей). Доля поместного дворянства среди потомственных дворян неуклонно снижалась: в 1858 году она составляла 80–85%, в 1877-м - 56%, в 1895-м - 40%, в 1905-м - 30,5%. В общей численности сословия она упала с 63% в 1858 году до 29% в 1897-м и примерно до 22% в 1905-м.

Новая классификация и закат дворянства

После отмены крепостного права изменились и критерии классификации дворянства: если раньше исходили из количества крепостных, то теперь во внимание принимали размеры имения. К мелкопоместному дворянству относились те, у кого было около 100 га земли, к среднепоместному - 500 га, крупнопоместному - более 500 га.

На протяжении второй половины XIX века численность мелкопоместных дворян росла, среднепоместных и крупнопоместных - сокращалась. Шло разорение дворянства. Созванное в начале XX века Особое совещание по делам дворянского сословия с тревогой констатировало: «...сотни семей безграмотных, превратившихся в простых хлебопашцев дворян. <...> Экономически многие из них беднее крестьян, но тем не менее и земства, и администрация отказывают им в помощи, обращая их к дворянским сословным органам. Дворянские общества помочь им не могут».

Разорившиеся дворяне-помещики покидали деревню, пытались найти службу в государственных органах, частных компаниях, кто-то деградировал в социальном плане, становясь чуть ли не прислугой.

Выжили предприимчивые

Особого внимания заслуживают те представители дворянства, которые более или менее смогли адаптироваться к новым экономическим условиям. Отдельные землевладельцы (наиболее крупные) сдавали часть земли в аренду. Так поступили князья Барятинские, сдавшие около 7 тыс. десятин земли в аренду местным купцам Бобровского уезда Воронежской губернии по цене от 2 до 3,5 рубля за десятину (а те, в свою очередь, пересдавали землю крестьянам уже по цене от 6 до 10 рублей за десятину).

В ряде имений практиковались прогрессивные формы обработки земли. Доход также извлекался из промышленных предприятий, принадлежащих дворянам.

Немного статистики
В 1870 году среди недвижимого имущества дворянства Воронежской губернии стоимостью более 15 тыс. рублей насчитывалось 28 винокуренных заводов, 56 водяных мельниц, 7 - паровых, 1 - конная, 12 маслобоен, 2 свекольно-сахарных завода, 10 - кирпичных. Винокуренные заводы некоторых дворян оценивались в огромную сумму. Например, завод А. М. Раевской - в 240 тыс. рублей, завод графа И. А. Апраксина - в 105 тыс. рублей.

Вот один из примеров предприимчивости дворян. Н. В. Волков-Муромцев в 1891 году приобрел имение Хмелита в Смоленской губернии и превратил его в образцово-прогрессивное хозяйство. Основной статьей дохода был лен. Сад на одиннадцати десятинах давал разнообразные плоды и ягоды. Было создано элитное стадо из племенного скота. В Хмелите действовали сыроварня, маслобойня, кирпичный завод, лесопилка, продукция которой шла на экспорт в Англию. Сын Волкова, В. Н. Волков, в 1911 году создал совместный с крестьянами кооператив по обработке земли. Характерно, что все эти примеры касаются именно крупнопоместного дворянства.

«Жить усредненно-обывательски - бессмыслица и безвкусица...»

Что касается русской аристократии, которая являлась верхушкой крупнопо-местного дворянства, то здесь самым ярким примером может служить деятельность князей Юсуповых. Накануне крестьянской реформы 1861 года они имели порядка 30 тыс. крепостных. После отмены крепостного права Юсуповы по-прежнему считались одной из богатейших семей России. Одна только недвижимость оценивалась примерно в 22 млн рублей.

Юсуповы были не чужды новых способов извлечения дохода. Так, часть своих средств, более 3 млн рублей, они вкладывали в акции российских и иностранных компаний. К 1914 году ежегодный доход составлял порядка 700–800 тыс. рублей.

Правда, назвать бюджет семьи Юсуповых бездефицитным нельзя: регулярно расходы превышали доходы. Например, в 1914 году сумма долгов Юсуповых по заложенной сельской и городской недвижимости составляла более 5 млн рублей, а ежегодный платеж по процентам приближался к 250 тыс. рублей.

Однако даже русская аристократия, успешно пережившая 1861 год, не смогла в полной мере стать предпринимательской элитой. Основной доход они по-прежнему получали за счет имений. На втором месте шла прибыль от фабрик и за-водов, на третьем - от доходных домов, на четвертом - от операций с ценными бумагами.

В планах князя Феликса Феликсовича Юсупова были масштабные культурно-просветительские, социальные проекты. В 1908–1910 годах Ф. Юсупов намеревался так распорядиться своей недвижимостью: «Хотел я превратить Архангельское в художественный центр, выстроив в окрестностях усадьбы жилища в едином стиле для художников, музыкантов, артистов, писателей. Была б у них там своя академия искусств, консерватория, театр. Сам дворец я превратил бы в музей, отведя несколько залов для выставок... Думал я не только об Архангельском. В Москве и Петербурге мы имели дома, в которых не жили. Я мог бы сделать из них больницы, клиники, приюты для стариков. А в петербургском на Мойке и московском... - создал бы музей с лучшими вещами из наших коллекций. В крымском и кавказском имениях открыл бы санатории. Одну-две комнаты от всех домов и усадеб оставил бы самому себе. Продажа вещей и драгоценностей, не имеющих большого художественного и исторического интереса, плюс банковские счета составили бы капитал, на который осуществил бы я все задуманное».

Однако идеи князя Феликса не встретили понимания среди ближайших родственников: «Планами я поделился с матушкой... она не одобрила. Будущее мое виделось матушке иначе. Я был последним в роду Юсуповых и потому, говорила она, должен жениться. Я отвечал, что не склонен к семейной жизни и что, если обзаведусь детьми, не смогу пустить состояние на проекты свои. Добавил, что, закипи революционные страсти, жить, как в екатерининские времена, мы не сможем. А жить усредненно-обывательски в нашей-то обстановке - бессмыслица и безвкусица...»

Дворяне и крестьяне

// Федосюк, Юрий Александрович. Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века. – 2-е изд. – М. : Флинта: Наука, 1999

Дворяне – основные персонажи большинства произведений русской классической литературы. Дворянами были и большинство русских писателей-классиков, от Фонвизина до Бунина. Что же такое дворянство?
Так называлось самое привилегированное сословие царской России. Дворяне, как правило, владели землей и до 1861 года жившими на этой земле крестьянами. С эпохи Петра I звание потомственного дворянина можно было получить по достижении определенного чина в военной или гражданской службе, при награждении некоторыми орденами, а также за особые личные заслуги.

Первоначально дворянином именовался человек, служивший при великокняжеском или царском дворе – отсюда и корень слова. С XIV века русские дворяне стали получать от великих князей, а затем царей в уплату за службу землю – поместье. В 1714 году Петр I закрепил за ними эту землю навеки как наследственную. Тогда же в дворянское сословие влились и феодалы-бояре, владевшие землей по наследству от предков. Вотчина, то есть земля, принадлежавшая семье издревле, и поместье – земля, пожалованная царем за службу, – слились с тех пор в понятие имение. В обоих случаях землевладение обычно именовалось поместьем, а его владелец – помещиком.

Поместье-имение не надо смешивать с усадьбой: усадьба – не все землевладение, а лишь помещичий дом с примыкающими строениями, двором и садом.

С петровских времен дворянство, уравненное в правах перед законом, по происхождению разделилось на родовое (столбовое) и служилое (новое), достигнутое выслугой на государственной службе. Столбовыми дворянами называли себя потомки древних знатных родов, владевших вотчинами, и в XVI – XVII веках записанные в родословные книги – столбцы, то есть списки в виде склеенных свитков. Столбовые дворяне, даже обедневшие, ощущали свое моральное преимущество перед оттеснявшими их поздними, служилыми дворянами. Пушкин, гордившийся своим 600-летним родом, в стихотворении «Моя родословная» язвительно писал: «У нас нова рожденьем знатность, / И чем новее, тем знатней». А один из персонажей его «Романа в письмах» пишет другу: «Аристокрация чиновная не заменит аристокрации родовой».

Петр I повелел, чтобы дворяне-мужчины в оплату за свои привилегии непременно отбывали государственную службу, причем с самого низшего ранга. Дворяне-юноши зачислялись в рядовые гвардейских полков. При преемниках Петра положение изменилось: дабы избавить детей от тягот солдатской службы, родители сразу же после их рождения стали записывать сыновей в гвардейские полки на должности унтер-офицеров, притом не отправляя их туда служить, а держа при себе до совершеннолетия. Героя же «Капитанской дочки» Пушкина Петра Гринева записали гвардии сержантом еще до появления его на свет. «Я считался в отпуску до окончания наук», – рассказывает Гринев. Речь идет о примитивном домашнем образовании, описанном в этой повести или знакомом нам по комедии Фонвизина «Недоросль». Когда Гриневу стукнуло 16 лет, строгий отец отправляет его служить не в петербургский гвардейский полк, где Петр был записан (на что имел бы полное право), а в глухую провинцию, в армию – «пускай его потужит». Прибыв в Белогорскую крепость, «гвардии сержант» Гринев вскоре производится в офицеры.

Для воспитания подрастающих детей дворянство нанимало не только домашних, но и приходящих учителей, с которыми часто рассчитывалось не за каждый урок, а сразу за несколько; удостоверение за проведенное занятие называлось билетом, по ним впоследствии выплачивали вознаграждение. Такой способ расчета с приходящими учителями упоминается в «Горе от ума»: «...Берем же побродяг, и в дом и по билетам...»

Недорослями назывались дворянские сыновья до 15 – 16 лет, то есть еще не достигшие возраста для несения государственной службы. Это слово служило официальным термином, равнозначным понятию подросток, несовершеннолетний. Поэтому нас не должно удивлять, что в документах, поданных для поступления в Лицей, 12-летний Пушкин назван недорослем. Отрицательную окраску слово приобрело с ростом популярности комедии Фонвизина – постепенно оно стало обозначением глуповатого и избалованного барчука.

В 1762 году император Петр III издал Манифест о вольности дворянства, освобождавший дворян от обязательной государственной службы. Большинство дворян оставило службу и переехало в свои имения, пребывая в праздности и живя на счет своих крепостных.

Пушкин справедливо возмущался этими законами и писал о них: «...указы, коими предки наши столько гордились и коих справедливо должны были стыдиться».

Обвиненная в тирании, невежественная помещица Простакова в комедии «Недоросль» протестует: «...да на что ж дан нам указ о вольности дворянства?» – толкуя его как дарование полной свободы помещикам в обращении с крепостными. На это Стародум насмешливо замечает: «Мастерица толковать указы!» После того как Простакову отстраняют от управления имением, Правдин говорит ее сыну Митрофанушке: «С тобой, дружок, знаю, что делать. По-шел-ко служить».

Вторая половина XVTH века – время наивысшего развития российского дворянского класса за счет закрепощенного крестьянства. Ужасы крепостного права в конце этого века с потрясающей силой описал Радищев в «Путешествии из Петербурга в Москву». О всевластии поместного дворянства в период крепостного права, полного его произвола в своих имениях вспоминает Оболт-Оболдуев в поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо»:

Непокорных крестьян помещик имел право сослать в Сибирь, чаще же всего при очередном рекрутском наборе сдавал в солдаты.

Однако дворянство – понятие неоднозначное. Будучи самым привилегированным сословием, оно было и самым образованным. Из дворянского сословия вышли многие прогрессивные люди России – полководцы и общественные деятели, писатели и ученые, художники и музыканты. Дворянами были и многие борцы против самодержавия и крепостного права.

Титулованные дворяне

Титулом называлось почетное родовое или же «пожалованное» государем звание. Древнейшим дворянским титулом на Руси был князь. Князьями назывались многие древние феодалы – крупные землевладельцы, титул этот переходил по наследству. С начала XVIII века титул князя стал присваиваться императором за личные заслуги. Высшим, но достаточно редким титулом был светлейший князь. Первым светлейшим князем был сподвижник Петра I А.Д. Меншиков. Среди героев русской литературы светлейшие князья выведены только как реально существовавшие исторические лица. Это Потемкин в «Ночи перед Рождеством» Гоголя и Кутузов в «Войне и мире» Л. Толстого. «Ваша светлость» – так полагалось обращаться к светлейшим князьям.
Жена князя называлась княгиней, дочь – княжной, сын князя – тоже князем, хотя в древности молодые сыновья князя именовались княжичами. К XIX веку многие княжеские семьи обеднели – вспомним героя романа Достоевского «Идиот» князя Мышкина, вынужденного искать в Петербурге место простого писца.

Третьим дворянским титулом был граф. Заимствованный на Западе, он был введен в России Петром I в 1706 году. Первым русским графом стал полководец Б.П. Шереметев. Жена и дочь графа именовались графинями, сын – тоже графом. Юную Наташу Ростову в «Войне и мире» Л. Толстой называет «графинечкой», но это сугубо неофициальное слово.

Князей и графов титуловали «сиятельствами».

Низшим дворянским титулом в России был барон (для женщины – баронесса), введенный тоже Петром I первоначально для высшего дворянства в Прибалтике. Поэтому после титула барон или баронесса мы привыкли слышать немецкую фамилию; среди литературных героев не случайны баронесса Штраль («Маскарад» Лермонтова), барон фон Клоц – тесть грибоедовского Репетилова, барон Муффель в «Рудине» Тургенева, барон Тузенбах в «Трех сестрах» Чехова.

У баронов формулы титулования не было, обращались к ним просто словами «господин барон».
К концу XVIII века, особенно при Павле I, в России стали появляться русские бароны – Строгановы, Скарятины, Черкасовы и другие.

В романе Л. Толстого «Воскресение» происходит следующий разговор:

« – Вы знаете, отчего барон – Воробьев? – сказал адвокат, отвечая на несколько комическую интонацию, с которой Нехлюдов произнес этот иностранный титул в соединении с такой русской фамилией. – Это Павел за что-то наградил его дедушку, – кажется, камер-лакея, – этим титулом. Чем-то очень угодил ему. Сделать его бароном, моему нраву не препятствуй. Так и пошел: барон Воробьев. И очень гордится этим. А большой пройдоха».

Дворянские титулы от мужей передавались женам. Но если женщина, урожденная княгиня или графиня, выходила замуж за некнязя и неграфа, то утрачивала свой родовой титул. Или же приобретала титул мужа. В рассказе Чехова «Княгиня» героиня говорит архимандриту: «Вы знаете, я замуж вышла... из графини стала княгиней». Могло быть и наоборот. Но если у мужа титула не было, то и жена становилась нетитулованной. Анна Каренина, урожденная княжна Облонская, выйдя замуж за нетитулованного Каренина, перестала быть княжной. К новой фамилии ей дозволялось добавлять в документах «урожденная княжна Облонская», то же писать на визитной карточке, но не более. «Ее сиятельством» Анну Каренину уже не титуловали.

Не земля, а души

До отмены крепостного права в 1861 году достаток помещика определялся не размерами земли, которой он владел, а числом крестьянских душ, ему принадлежавших. Количество земли считалось не столь существенным без работников, способных ее обработать, она не представляла собой столь высокой ценности.

Помещики разделялись на мелкопоместных (владевших душами числом до ста), среднепоместных, число душ которых исчислялось сотнями, и крупных (около тысячи и более душ). Итак, мерилом богатства была не величина поместья, а количество крепостных! В одном из рассказов Тургенева прямо говорится: «В то время цены имениям, как известно, определялись по душам».

Здесь надо иметь в виду, что счет велся по так называемым ревизским душам, которыми считались одни мужчины. Реальное же количество «душ» было намного больше, если включать женщин и детей.

Вспомним, как Фамусов определял ценность жениха для Софьи:

Здесь «плохинький» – неказистый, невзрачный, «родовые» – наследственные крепостные крестьяне. А в третьем действии Фамусов ожесточенно спорит с Хлестовой, триста или четыреста душ у Чацкого.

Количество крепостных душ у помещиков было самым различным, что видно и по литературе. Гоголевский Иван Федорович Шпонька владел 18 – 24 душами, однако поместье его процветало. У обедневшего Андрея Дубровского – 70 душ, у гоголевской Коробочки – 80, зато у скряги Плюшкина – 1000! У Арбенина в «Маскараде» Лермонтова – 3000 душ, столько же у Константина Левина в «Анне Карениной». У Арины Петровны («Господа Головлевы» Салтыкова-Щедрина) – 4000! Дед Езерского («Родословная моего героя» Пушкина) «имел двенадцать тысяч душ». А сам он (Езерский) «жалованьем жил / И регистратором служил» – таков резкий упадок дворянской семьи за каких-нибудь два поколения.

У дворян-непомещиков душ было совсем немного. Чичиков, решивший скупить 400 мертвых душ, владел всего двумя живыми – лакеем Петрушкой и кучером Селифаном. У капитана Миронова в «Капитанской дочке» «всего-то душ одна девка Палашка». У тетки Одинцовой («Отцы и дети» Тургенева) – единственный крепостной человек, угрюмый лакей «в изношенной гороховой ливрее с голубым позументом и в треуголке».

Помещичьи крестьяне

По способу отработки крепостной повинности помещичьи крестьяне делились на барщинных, оброчных и дворовых.

Отбывая барщину, крестьянин собственными орудиями обрабатывал помещичью землю, разумеется, бесплатно; по закону – три дня в неделю, хотя иные помещики продлевали барщину до шести дней.

Находясь на оброке, крестьянин занимался различными промыслами, торговлей, ремеслом, извозом или нанимался на мануфактуру; часть заработка – оброк – он выплачивал помещику.

Барщина была более выгодна помещикам, владевшим плодородными землями, оброк предпочитался на малоплодородных, то есть в нечерноземных губерниях. В рассказе Тургенева «Хорь и Калиныч» говорится: «Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит на барщину, торговлей не занимается, ест плохо, носит лапти; калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок ростом, глядит смело и весело...» и т.д. Разница обусловлена тем, что Орловская губерния – черноземная, Калужская – нечерноземная.

Вообще оброк, позволяющий свободно распоряжаться своим временем, был для крестьянина легче, нежели изнурительная барщина.

Когда Евгений Онегин вступил во владение дядиным имением, то

Оброчные крестьяне отпускались за пределы имения только по специальному документу – паспорту, выписанному помещиком.

Объем работ на барщине или сумма денег по оброку определялись по тяглам; тяглом называлось крестьянское хозяйство (семья), имеющая упряжку, а также норма отработки с такой единицы.

Герасим в «Муму» Тургенева, еще будучи в деревне, «считался едва ли не самым исправным тягловым мужиком».

Помимо тягловых крестьян, существовали бестягольные – престарелые и больные, используемые по мере необходимости на различных посильных работах. В комедии Тургенева «Нахлебник» говорится о бестягольных, которых собрали в имение Елецких чистить дорожки.

Дворовыми назывались крепостные крестьяне, оторванные от земли и обслуживавшие барский дом и двор. Жили они обычно в людских или дворовых избах, расположенных возле господского дома. Людской называлось помещение для дворовых в господском доме.

Кормились дворовые люди в людской, за общим столом, либо получали жалованье в виде месячины – ежемесячного продовольственного пайка, который иногда назывался отвесным («отвесное»), так как отпускался на вес, и небольшой суммы денег – «на башмаки».

К хозяевам приезжали гости, прислуга была на виду; поэтому дворовые одевались лучше, чем барщинные, носили форменную одежду, часто донашивали барское платье. Мужчин заставляли брить бороду.

«Человек», «люди» – так бары называли дворовых, вообще всякую прислугу, и в таком значении прекрасные эти слова приобретали уничижительный оттенок. «У нас это и люди не станут есть», – говорит молодой Адуев в «Обыкновенной истории» Гончарова о несвежей груше, увиденной в Петербурге, и эта фраза весьма красноречива.

Хотя дворовые были теми же крепостными крестьянами, но так не назывались. В литературе XIX века постоянно читаем: крестьяне и дворовые, дворовые и мужики. В «Дубровском» Пушкина о Троекурове сказано: «С крестьянами и дворовыми обходился он строго и своенравно».

СТ. Аксаков писал, что деревенские помещики «по большей части весьма близки к своей прислуге и нравами и образованием». Герцен язвительно отмечал: «Разница между дворянами и дворовыми так же мала, как между их названиями». Вместе с тем Герцен подчеркивал, что дворовые остро чувствовали свою личную неволю. В самом деле: они постоянно были на глазах господ, которые помыкали ими, как хотели.

Штат дворовых

Во главе дворовых стоял дворецкий. Обычно это был солидный пожилой человек, обязанный следить за порядком в доме, за подачей блюд при обеде. Иногда его называли по-французски мажордом, в переводе – старший в доме. В «Муму» Тургенева выведен Гаврила – главный дворецкий барыни.

Минуя общепонятные и ныне названия дворовых, вроде кучера, буфетчика, горничной, кормилицы и т.п., разъясним понятия, давно вышедшие из употребления.

В штат дворовых входили камердинеры – комнатные слуги, в просторечии комардины, камельдины и т.п. Приближенные к молодым господам камердинеры были прилично одеты, отличались самостоятельностью поведения, а иногда и развязностью, стремлением подражать барам. Не случайно Алексей Берестов при встрече с Лизой («Барышня-крестьянка» Пушкина) выдает себя, хотя и неудачно, за собственного камердинера.

Стремянными назывались слуги на конях, сопровождавшие бар во время их поездок верхом, в том числе на охоте. Берестов-старший в «Барышне-крестьянке» выезжает охотиться за зайцем со стремянным. «Лошадь старого графа... вел графский стремянной», – читаем в «Войне и мире» Л. Толстого. Савельич в «Капитанской дочке» был пожалован в дядьки (то есть в воспитатели), до того был стремянным. Слуга Обломова Захар первоначально был его дядькой.

Казачками назывались мальчики-слуги в усадьбе, одетые в казачий костюмчик. Казачки обычно докладывали хозяевам о приезде гостей, бегали с различными поручениями, разносили угощения. В поэме И.С. Тургенева «Помещик» читаем:

Форейторами (в просторечии фалеторами) назывались кучера-подростки, реже взрослые люди худощавого сложения, сидевшие верхом на одной из передних лошадей запряжки.

У небогатых или скупых помещиков должности подчас объединялись: у Татьяны Борисовны в «Записках охотника» Тургенева «должность камердинера, дворецкого и буфетчика занимает семидесятилетний слуга Поликарп».

У богатых дворян и в городах служили ливрейные лакеи, то есть слуги, одетые в особую форменную одежду с шитьем и галунами. При выездах бар сопровождали рослые выездные лакеи – гайдуки, стоявшие на запятках кареты.

В «Арапе Петра Великого» и «Пиковой даме» Пушкина мы наталкиваемся на странный термин «барская барыня». Так называлась ключница, то есть экономка, ведавшая хозяйством в богатых дворянских домах.

Повариха, готовившая для бар, называлась белой кухаркой, для дворни – черной кухаркой.

При барах служили сенные девушки (не от слова «сено», а от слова «сени») – горничные, в ожидании поручений обычно находившиеся в сенях. В обиходе их грубо называли девками.

К дворовым слугам не следует причислять компаньонок, незакрепощенных женщин, которых нанимали в барские дома для компании, то есть развлечений (например, игры в карты) барынь и сопровождения в прогулках молодых барышень.

Примерно те же роли, но в более приниженном положении исполняли приживалки, часто – обедневшие дворянки. Мужчины, живущие на хлебах у барина, именовались за глаза нахлебниками. Трагическую фигуру такого человека изобразил в комедии «Нахлебник» Тургенев.

Богатые бары обзаводились «для забавы» дорого ценившимися людьми черной расы – арапами. Загорецкий «двоих арапченков на ярмарке достал», говорит Хлестова, приехавшая в гости к Фамусову с «арапкой-девкой».

Управление имением

При крепостном праве для этой цели помещик назначал приказчика или бурмистра либо поручал хозяйство старосте, который выбирался крестьянской общиной или же назначался помещиком. Помощник старосты, отряжавший крестьян на различные работы, именовался выборным, так как его выбирали. Все это были люди крепостные, подневольные.

Нередко для ведения помещичьего хозяйства нанимался управитель (или управляющий, что одно и то же) из свободных людей, более или менее грамотный и опытный. На должность эту часто брали немцев, плохо знавших русский язык и русский народ, но кое-как разбиравшихся в сельском хозяйстве. Фигуры немцев-управляющих в русской литературе многочисленны, наиболее выразителен образ Фогеля в поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Несколькими имениями одного и того же помещика ведали управляющие, их возглавлял главный управляющий. Или же отдельными имениями руководили приказчики, которые подчинялись управляющему. Термины управителей варьировались. Между управителями и приказчиками смысловой разницы нет – у Толстого и Тургенева один и тот же человек называется то так, то так.

Крупными имениями управляли нанятые помещиками отставные военные. У князя Верейского («Дубровский»), который долгое время находился в чужих краях, всем имением управлял отставной майор. А у князя Юрлова (поэма Некрасова «Кому на Руси жить хорошо») в вотчине

В рассказе Тургенева «Бурмистр» показан бурмистр Софрон – хитрый и угодливый мужик, разоряющий крестьян и прибирающий к рукам помещичьи земли. «Собака, а не человек», – говорят о нем окрестные мужики.

С падением крепостного права слово «бурмистр» быстро вышло из употребления, но управляющие и приказчики, работавшие по найму, продолжали делать свое дело. Вспомним наглого и изворотливого Соркина в пьесе Чехова «Иванов».

Почти во всех произведениях управляющие изображаются явно отрицательно, как безжалостные притеснители крестьян и воры, обкрадывающие и самого помещика. У помещиков, живших постоянно в городе, за границей или в другом своем имении, управляющие чувствовали себя неограниченными хозяевами крестьян и земли.

«И вдруг мне говорят, что я все прожила, что у нас ничего нет. Это ужасно! – говорит помещица Прежнева в пьесе Островского «Не сошлись характерами!». – Вероятно, всему виною там эти управляющие да бурмистры».

При старосте, чаще неграмотном, в помощниках обычно состоял земский в роли писаря. В «Истории села Горюхина» Пушкина читаем: «...староста объявил, что от барина получена грамота, и приказал земскому прочесть ее во услышание мира». Земского писаря не следует путать с земским исправником или с земским начальником, о которых мы рассказывали главе – «Земли и власти».

При крупных помещичьих хозяйствах имелся особый аппарат – контора. Такого рода бюрократическое заведение с целым штатом конторщиков, составляющих нелепые приказы, высмеял Тургенев в рассказе «Контора».

Охота

Любимым развлечением помещиков была охота. Богатые помещики имели целые охотничьи хозяйства с обширным штатом прислуги. Псари ухаживали за охотничьими собаками: старший псарь, ведавший обучением борзых собак и распоряжавшийся собаками во время охоты, назывался доезжачий. Всей псовой охотой заведовал ловчий. Выжлятник (от выжлец – гончий кобель, выжлица – гончая сука) ведал гончими собаками, борзовщик, или борзятник, – борзыми.

Своего рода форменной одеждой псарей были красные кафтаны с галунами.

Как велась охота? Егеря-загонщики заставляли гончих собак выследить зверя, те с громким лаем выгоняли его из леса; там на зверя спускали борзых, отличающихся особо быстрым бегом. Охотники скакали за ним верхом вслед, пока борзые не настигали зверя.

Гончих натравливали на красного (то есть крупного) зверя особым криком – порсканьем («о-го-го») или улюлюканьем («у-лю-лю»):

Зайцев травили криками «ату», «ату его» – атукали.

Охота на зайцев обычно велась на «отъезжих полях» – выражение в наши дни непонятное. «Сосед мой поспешает / В отъезжие поля с охотою своей» – известные пушкинские строки. Так назывались поля, отдаленные от усадьбы, куда приходилось специально ездить для охоты.

Выезд помещика на псовую охоту колоритно описан в первых строках поэмы Пушкина «Граф Нулин»:

Пора, пора! рога трубят; Псари в охотничьих уборах Чем свет уж на конях сидят, Борзые прыгают на сворах.

Сейчас мы говорим о своре как о стае собак, по-охотничьи же свора – поводок, на котором водят пару или нескольких борзых. Состояние Андрея Гавриловича Дубровского, «горячего охотника», определялось тем, что он держал «только двух гончих и одну свору борзых»; здесь свора – не целая стая, как подумает современный читатель, а пара или от силы две пары собак. Таким образом, Дубровский владел не более чем шестью охотничьими собаками, тогда как у Троекурова их было «более пятисот».

Сходное значение со словом «свора» имело слово «смычок» – веревка, которой связывали пару гончих собак при отправлении на охоту. «У меня, сударь... было двенадцать смычков гончих», – вспоминает обедневший помещик Каратаев в «Записках охотника» Тургенева, то есть двадцать четыре гончие.

Картину барской охоты красочно описывает помещик Оболт-Оболдуев в поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Подобного же рода сцены представлены и в стихотворении Некрасова «Псовая охота», в рассказе Тургенева «Чертопханов и Недопюскин». Самое полное и яркое в русской литературе описание псовой охоты дано у Л. Толстого в «Войне и мире» (Т.2. Ч. 4-я. Гл. III – IV), где подробно и увлекательно рассказано об охоте, устроенной в имении Ростовых Отрадном.

Однодворцы и вольные хлебопашцы

Однодворцами при крепостном праве назывались выходцы из военно-служилых людей невысокого ранга, наделенные в награду за службу не поместьем, а небольшим участком земли, обычно в один двор, без крепостных. Лично они были свободными, имели даже право приобретать крестьян, но наравне с крепостными платили налог – подушную подать. Землю свою чаще всего обрабатывали сами. «Говоря вообще, у нас до сих пор однодворца трудно отличить от мужика, – пишет Тургенев в рассказе «Однодворец Овсяников», – хозяйство у него едва ли не хуже мужицкого, телята не выходят из гречихи, лошади чуть живы, упряжь веревочная». Описанный в рассказе Овсяников «был исключением из общего правила, хоть и не слыл за богача».

Отец героя другого рассказа Тургенева – Недопюскина «вышел из однодворцев и только сорокалетней службой добился дворянства».

Свободными от крепостной зависимости, так же как однодворцы, были и мелкие землевладельцы – вольные, или свободные, хлебопашцы. По указу от 1803 года крепостной крестьянин мог выкупиться на волю и приобрести небольшой участок земли. Изредка, в виде особой милости, отпускал его, наделив землей, и сам помещик.

В «Истории села Горюхина» Пушкина река Сивка отделяет помещичье Горюхино от владений Карачевских, вольных хлебопашцев – «соседей беспокойных, известных буйною жестокостью нравов». В «Войне и мире» Толстого у Андрея Болконского «одно имение его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России)».

Вольные хлебопашцы при крепостном праве не избавлялись от рекрутской повинности. В стихотворении Некрасова «Забытая деревня» крепостную девушку Наташу полюбил вольный хлебопашец, но главный управитель препятствует женитьбе, ждут барина. Между тем «хлебопашец вольный угодил в солдаты. / И сама Наташа свадьбой уж не бредит...» Еще одна трагедия эпохи крепостного права...

Крепостной крестьянин, отпущенный помещиком на свободу, назывался вольноотпущенник. В рассказе Тургенева «Льгов» выведен охотник Владимир, бывший барский камердинер, отпущенный барином на волю. Жил он «без гроша наличного, без постоянного занятия, питался только что не манной небесной».

Главный герой другого рассказа Тургенева «Малиновая вода» – Туман, «вольноотпущенный человек графа».

С отменой крепостного права понятия «однодворец» и «вольный хлебопашец», как и «вольноотпущенник», навсегда ушли в прошлое.

Опека и залог

В ряде случаев правительство могло передать дворянское имение в опеку.

В опеку передавались имения выморочные, то есть оставшиеся после смерти владельца и из-за отсутствия наследников без хозяина, а также имения разоренные, доведенные владельцами до краха. В «Недоросле» Фонвизина «за бесчеловечное отношение к крестьянам» под опеку отходит имение Простаковой – случай крайне редкий и нехарактерный.

Репетилов в «Горе от ума» кается Чацкому, что он в «опеку взят указом» – это значит, что разоренное его имение взято под государственный надзор.

Опека назначалась в том случае, когда владельцами имения оказывались лица несовершеннолетние, недееспособные и т.п. Опекунами назначались местные дворяне, которые в этом случае получали в виде платы 5% дохода от имущества.

Когда гоголевские старосветские помещики умерли, их наследник довел имение до того, что оно было взято в опеку. «Мудрая опека (из одного бывшего заседателя и какого-то штабс-капитана в полинялом мундире) перевела в непродолжительное время всех кур и все яйца».

Задачей опеки при крепостном праве была всемерная поддержка дворянского землевладения; разоренные имения нередко переходили в казну, продавались с аукциона, но никогда не становились собственностью живших в них крепостных крестьян.

Широкое распространение среди помещиков в начале XIX века получил залог имений – вместе с крепостными крестьянами. Что это было такое, весьма полезно разобраться.

Владельцы могли получить денежную ссуду в разного рода кредитных учреждениях под залог своих имений или части их. Дело казалось соблазнительным: ничего поначалу не теряя, помещик получал сумму денег, которую мог использовать для своих нужд и даже для коммерческих операций. Однако за ссуду каждый год, до истечения ее срока, кредитному учреждению следовало платить немалый процент.

Если процент не выплачивался и по истечении срока ссуда не возвращалась, имение присваивалось кредитным учреждением и продавалось им с аукциона (то есть публичного торга). Сумма, внесенная покупателем, пополняла бюджет кредитного учреждения, помещик же, потерявший имение, оставался разоренным. Такая судьба, как известно, постигла Раневскую в «Вишневом саде» Чехова.

Право давать процентные ссуды под залог недвижимого имущества было предоставлено и опекунским советам. Таких было два – при Петербургском и Московском воспитательных домах. Хотя эти дома и назывались императорскими, то есть находящимися под покровительством государства, казна им денег не отпускала. Воспитательные дома, содержавшие сотни сирот, существовали за счет частной благотворительности, отчислений от лотерей и театральных спектаклей, продажи игральных карт и т.п. Но главным источником доходов воспитательных домов были ссудные операции.

Промотавшийся помещик Муромский в «Барышне-крестьянке» Пушкина «почитался человеком не глупым, ибо первый из помещиков своей губернии догадался заложить имение в Опекунский совет: оборот, казавшийся в то время чрезвычайно сложным и смелым».

Постепенно такого рода залог стал среди помещиков делом обычным. Пьер Безухов («Война и мир» Л. Толстого) платил процентов по закладным в Совет (опекунский) около 80 тысяч по всем имениям. О залоге помещичьих имений в ломбарды и опекунские советы читаем во многих произведениях русских классиков: в «Евгении Онегине» Пушкина, «Коляске» Гоголя, «Юности» Л. Толстого, в ряде комедий Островского.

Плохи дела у Кирсановых («Отцы и дети» Тургенева), а тут «опекунский совет грозится и требует немедленной и безнедоимочной уплаты процента».

Перезаложить имение означало заложить его заново, до окончания срока первого залога, когда имение следовало выкупить, то есть внести со всеми процентами полученную под залог сумму, – это были деньги весьма изрядные. При втором залоге кредитные учреждения значительно, обычно вдвое, увеличивали ежегодный процент взноса, то есть ставили закладчика в чрезвычайно невыгодные условия. Но помещику ничего другого не оставалось: средств на выкуп имения или другого заложенного имущества у него уже не было. Само собой разумеется, что тяжесть второго залога со всей силой падала на крепостных, которые эксплуатировались сверх всякой меры.

На праве закладывать собственных крестьян, то есть получать ссуду под залог крепостных душ, построена и вся афера Чичикова с покупкой мертвых душ.

Если ценные вещи (движимое имущество) закладывались в ломбард впредь до выкупа в натуре, то, разумеется, земли и крестьяне закладывались по официально оформленным, подтвержденным местными властями документами, свидетельствующим о том, что заложенное действительно имеется.

Время от времени государство предпринимало ревизии – переписи крепостного населения страны, прежде всего с целью установить количество людей мужского пола, годных в рекруты. Поэтому «ревизской душой» назывались не все крепостные крестьяне, а только крестьяне-мужчины.

С 1719 по 1850 год было проведено десять ревизий. Сведения о крепостных крестьянах записывались в особые листы – ревизские сказки. Впредь до новой ревизии ревизские души юридически числились существующими; повседневный учет крепостного населения организовать было немыслимо. Таким образом, умершие или беглые крестьяне официально считались в наличии, за них помещики обязаны были вносить налог – подушную подать.

Этими обстоятельствами и воспользовался Чичиков, скупая у помещиков мертвые души как живые, с целью заложить их в Опекунский совет и получить кругленькую сумму денег. Сделка была выгодной и для помещика: получив от Чичикова хоть малую сумму за несуществующего крестьянина, он избавлялся вместе с тем от необходимости вносить за него в казну подушную подать. Разумеется, Чичиков стремился купить мертвую душу подешевле, а помещик продать ее подороже – отсюда упорный торг за души.

При законной покупке и закладке живых душ закладчик получал сумму, исходя из реальной цены живых крестьян, и обязан был вплоть до срока выкупа ежегодно платить за каждую заложенную душу положенный процент.

Чичиков же не собирался это делать. Заложив мертвые души как живые, он хотел получить за них ссуду и скрыться с капиталом, составленным из разницы между стоимостью ревизской души и суммы, уплаченной за нее помещику. Ни о каких процентах, а тем более выкупе он и не помышлял.

Трудность была одна: у Чичикова не было земли, а крестьян без земли дворянин мог купить только «на вывод», то есть с переселением в новые места. Чтобы обойти запрет, Чичиков придумал, что он якобы приобретает земли в необжитых, степных губерниях – Херсонской и Таврической (Крым). Это звучало убедительно: известно было, что правительство, заинтересованное в заселении пустынных земель на юге России, продает их любому желающему дворянину почти за бесценок. Никого не смущало, что Чичиков будто бы собирался перевести в новые места одних мужчин, без их семей. Такая сделка могла состояться только до 1833 года, когда появился закон, запрещающий продавать крестьян «с разлучением от семьи».

Безнравственность аферы Чичикова состояла также и в том, что он намеревался заложить фиктивных крестьян не куда-либо, а в Опекунский совет, ведавший опекой о вдовах и сиротах. Именно на их содержание шли деньги, вырученные от залоговых операций. Таким образом, Чичиков рассчитывал нажиться на горе и слезах обездоленных, и без того полуголодных и плохо одетых.

Дворянское самоуправление

Дворяне уездов и губерний объединялись в дворянские общества, пользовавшиеся самоуправлением. Каждые три года дворяне уезда и всей губернии съезжались на уездные и губернские выборы, на которых выбирали предводителей дворянства, судей, исправников и других выборных должностных лиц. Судья Ляпкин-Тяпкин в «Ревизоре» представляется Хлестакову: «С восемьсот шестнадцатого был избран на трехлетие по воле дворянства...»

Предводителями дворянства избирались наиболее авторитетные и богатые помещики. Должность эта была довольно хлопотливой, но престижной. Предводитель был обязан, не доводя дела до суда, улаживать конфликты между местными дворянами, унимать беспокойных. Губернский предводитель был ближайшим советчиком и опорой губернатора, хотя иногда между ними происходили и ссоры, как в «Отцах и детях» Тургенева.

Должность предводителя требовала известных расходов на разъезды и приемы. Граф Илья Ростов вышел из предводителей уездного дворянства, так как пост этот был сопряжен со «слишком большими расходами». В рассказе Тургенева «Два помещика» генерал Хвалынский на выборах играет «роль довольно значительную, но от почетного звания, по скупости, отказывается».

Вместе с тем иные помещики жаждали стать предводителями. Таков герой гоголевской «Коляски» Чертокуцкий: «В прошлые выборы дал он дворянству прекрасный обед, на котором объявил, что если только его выберут предводителем, то он поставит дворян на самую лучшую ногу».

В пьесе Тургенева «Завтрак у предводителя» выведен уездный предводитель дворянства Балагалаев, человек мягкий и нерешительный. Он безуспешно пытается помирить дворян – брата и сестру, поссорившихся при дележе унаследованного имения: «...я согласился быть между ними посредником, – говорит он, – потому что это, вы понимаете, мой долг...»

Начало рассказа Л. Толстого «После бала» происходит «на бале у губернского предводителя, добродушного старичка, богача-хлебосола и камергера».

Дворянин Алупкин в одном из рассказов Тургенева раболепно говорит предводителю дворянства: «Вы, так сказать, наш второй отец».

Предводитель дворянства обязан был беспокоиться о мнимом достоинстве дворянского сословия. В таком качестве предводитель упоминается в повести Чехова «Моя жизнь»: он обращается за помощью к губернатору, чтобы заставить дворянина Полознева, ставшего на путь простой трудовой деятельности, «изменить свое поведение».

Дворянские выборы становились событием в тусклой жизни уездных и губернских помещиков, предметом их волнений и дискуссий. В стихотворении «Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю...» Пушкин как одну из тем бесед в гостиной называет «разговор о близких выборах».

Выборы губернского предводителя дворянства описаны в рассказе Л. Толстого «Два гусара» и особенно подробно и колоритно в шестой части «Анны Карениной».

Сатирическую фигуру уездного предводителя дворянства дает Лермонтов в поэме «Тамбовская казначейша»:

В «Анне Карениной» Свияжский «был образцовым дворянским предводителем и в дорогу всегда надевал с кокардой и с красным околышем фуражку». Здесь тоже заметна ирония: Толстой отмечает слабость дворянских избранников к внешним атрибутам свой власти.

Крестьянская реформа

В русской классической литературе выведены почти исключительно помещичьи крестьяне, о которых и шла речь выше. Но были и другие категории крестьян, иногда вскользь упоминаемые у классиков. Для полноты картины следует с ними познакомиться.

Государственные, или казенные, крестьяне. Считались лично свободными, жили на казенных землях, несли повинности в пользу государства. Ими руководили особые управляющие, назначаемые правительством.

Удельные крестьяне. Принадлежали царской семье, платили оброк, несли государственные повинности.

Экономические крестьяне до 1764 года принадлежали монастырям и церквам, затем эти земли были выделены в особые экономии, перешедшие к государству, перед которым крестьяне несли повинности, оставаясь относительно свободными. Впоследствии слились с государственными крестьянами.

Посессионные крестьяне принадлежали частным промышленным предприятиям и использовались как фабричные рабочие.

Отмена в 1861 году крепостного права в той или иной степени затронула все категории крестьян, но мы расскажем только о том, как она коснулась помещичьих крестьян, составлявших наиболее многочисленную категорию (23 миллиона), подробно описанную в русской классической литературе.

В целом отмена 19 февраля 1861 года крепостного права учитывала прежде всего интересы крупных помещиков-землевладельцев. Хотя крестьянин и становился лично свободным и его нельзя было больше ни покупать, ни продавать, свой земельный надел он обязан был выкупить у помещика. При этом он получал не тот надел, который обрабатывал, а сильно урезанный в пользу помещика и по цене, значительно превышавшей его действительную стоимость. При выделении наделов помещик оставлял крестьянам самую бедную, неплодородную землю.

Для составления уставных грамот, то есть документов, регулирующих отношения между помещиками и крестьянами после реформы 1861 года, из числа местных дворян назначались мировые посредники. Многое в судьбах крестьян зависело от личных качеств этих посредников, их объективности и доброжелательности. Среди мировых посредников встречались и люди либеральные, склонные к справедливому решению. Такими были Константин Левин в «Анне Карениной» Л. Толстого и Версилов в «Подростке» Достоевского, этими качествами, по-видимому, обладал и добродушный Николай Петрович Кирсанов в «Отцах и детях» Тургенева.

В интересах помещиков крестьяне должны были единовременно выплатить им 20 – 25% стоимости полевого надела. Остальное поначалу выплачивала казна, с тем чтобы крестьянин погасил эту ссуду в течение 49 лет, в рассрочку, по 6% ежегодно.

Крестьянин, не внесший 20 – 25% помещику, числился временнообязанным и продолжал отрабатывать бывшему владельцу издольщину, как теперь стала называться барщина, или оброк. Временнообязанными названы семь мужиков – героев поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». В 1883 году категорию временнообязанных отменили: к этому времени крестьяне должны были внести выкуп помещику полностью либо лишиться надела.

В среднем по реформе на одну крестьянскую семью выделялось 3,3 десятины земли, то есть три с половиной гектара, чего едва хватало, чтобы прокормиться. В некоторых местах крестьянину предоставлялось 0,9 десятины – совершенно нищенский надел.

В русской литературе крестьянская реформа 1861 года и ее последствия для помещиков и крестьян получили широкое отражение. Показателен такой диалог в пьесе Островского «Дикарка» между помещиками Ашметьевым и Анной Степановной относительно реформы. Ашметьев говорит: «Ну, нам, кажется, очень жаловаться нельзя, мы не очень много потеряли». Анна Степановна заявляет: «Так ведь это исключение, это особое счастье... Кирилл Максимыч был тогда мировым посредником и составил нам уставные грамоты с крестьянами. Он так их обрезал, что им курицу выгнать некуда. Благодаря ему я хорошо устроилась: у меня крестьяне так же и столько же работают, как и крепостные – никакой разницы».

В романе «Мать» Горького крестьянин Ефим на вопрос: «Вы сами – имеете надел?» – отвечает: «Мы? Имеем! Трое нас братьев, а надела – четыре десятины. Песочек – медь им чистить хорошо, а для хлеба – неспособная земля!..» И продолжает: «Я от земли освободился, – что она? Кормить не кормит, а руки вяжет. Четвертый год в батраки хожу».

Миллионы крестьян разорялись, шли в батраки к тем же помещикам или кулакам, уходили в города, пополняя ряды бурно растущего в пореформенные годы пролетариата.

Особенно тяжелой была участь дворовых крестьян: земельного надела у них не было, и поэтому помещик не обязан был им землю предоставлять. Немногие продолжали служить у обедневших помещиков до самой смерти, вроде Фирса в «Вишневом саде» Чехова. Большинство же было отпущено без земли и денег на все четыре стороны. Если помещик покидал свое имение, они оставались, голодая, в усадьбе, никакой месячины или жалованья платить им он уже не был обязан. О таких горемыках Некрасов писал в поэме «Кому на Руси жить хорошо»:

Горькую судьбу дворового человека после реформы красочно описал Салтыков-Щедрин в рассказе «Портной Гришка».

Незадолго до реформы, прослышав о ней, многие помещики, несмотря на запрет, чуть не всех своих крестьян переводили в дворовые, дабы лишить их права на надел.

Некрасов писал:

Да, доставалось и барину, особенно небогатому: деньги, полученные по выкупу, быстро растрачивались, и жить было не на что. За бесценок продавались или закладывались выкупные свидетельства – выданные помещикам финансовые документы, подтверждающие их право получать выкупные деньги. Оставалось продавать наследственную землю, которую быстро захватывали оборотистые купцы и кулаки. Но и этих денег хватало ненадолго.

Ранее других разорились и исчезли мелкопоместные помещики, за ними последовали среднепоместные. Картины разорения «дворянских гнезд», обнищания дворян ярко нарисованы в произведениях Бунина и А.Н. Толстого.

Под влиянием событий первой русской революции 1905 года правительство отменило взимание с крестьян выкупных платежей в 1906 году, то есть на четыре года раньше срока.

В комедии Л. Толстого «Плоды просвещения» доведенные до крайности крестьяне приезжают к помещику в город, чтобы купить у него землю. «Без земли наше жительство должно ослабнуть и в упадок произойти», – объясняет один мужик. А другой добавляет: «...земля малая, не то что скотину, – куренка, скажем, и того выпустить некуда». Однако прокутившийся помещик требует уплаты полностью, без обещанной рассрочки, а денег у крестьян нет. Только хитрость горничной Тани, использующей суеверие господ, помогает крестьянским ходокам добиться своего.

В романе Горького «Жизнь Клима Самгина» один из персонажей так характеризует положение крестьян в конце XIX века: «Живут мужики, как завоеванные, как в плену, ей-богу. Помоложе которые – уходят, кто куда».

Таковы были последствия реформы 1861 года.